Мужество и стойкость ленинградцев

25.01.2014 2750

В Красногорском районе с 80-х годов прошлого века действует общественная организация ленинградских блокадников. Сейчас она называется Красногорское районное отделение Московской областной общественной организации «Блокадники Ленинграда». С 2011 года его возглавляет Н.Столярова. В красногорском отделении на учете 59 человек, все бывшие блокадные дети. Один из них Радислав Васильевич Тараканов, 14-летним мальчиком жил в Ленинграде, осажденном немецко-фашистскими войсками в Великую Отечественную войну 1941–1945 годов.

— Самое большое счастье — это то, что мы остались живы, — говорит Р.Тараканов. — По малолетству мы меньше понимали, страшная блокада была нашей жизнью.
Стойкость ленинградцев стала их общим подвигом.
В семье Таракановых уроженкой Ленинграда, точнее Петрограда, была мама. Она вышла замуж за отца, приехавшего в Питер из Ярославской губернии и работавшего сначала поваром, потом слесарем. Все это Радислав Васильевич знает по семейным преданиям. Его еще не было на свете, когда отец и мать выехали из Петрограда в связи с первой империалистической войной и последовавшей потом Октябрьской революцией, когда жить в городе стало опасно и голодно. Его два старших брата и сестра были уже взрослыми, шли своей жизненной дорогой.
После нескольких переездов и разных работ отец Радислава Васильевича поехал строить Волховскую электростанцию. Здесь, на Волховстрое, в 1927 году и родился Р.Тараканов, которому родители дали необычное, славянское имя. Подошло время — Радислав пошел в школу. Когда мальчик окончил 6-й класс, семья переехала поближе к Ленинграду, к родным матери, на станцию Мустамяки (с 1948 года — Горьковское). Здесь их застала Великая Отечественная война.
Детское сознание сохранило порядок и организованность во всех переездах и местожительствах, связанных с войной, несмотря на видимый хаос, и то, что порядок исходил из каких-то государственных организаций. В воспоминаниях Радислава Васильевича это хорошо прослеживается.
В Мустамяках уже в августе население информировали, что следует переезжать в Ленинград, потому что совсем близко фронт. Но выезжать можно было только организованно, с эвакопункта. У мамы Радислава Васильевича было много родственников в Ленинграде, к ним и получили разрешение на переезд.
— Немного не доехали до Лиговки, началась бомбежка, — даже сейчас волнение охватывает Радислава Васильевича до слез. — Это был ад. Пути забиты эшелонами. Мы все жмемся, прикрывая головы, в какой-то канаве. Солдаты кричат нам сочувственно: «Зачем вы тут, белофинны в двух километрах!». Утром пошли в райисполком, дали и нам пропуск в Ленинград. 13 сентября 1941 года мы уехали последним поездом. Кто не успел на него, шли в город пешком.
Приехали они к старшему брату матери в коммунальную квартиру, потом Таракановым дали комнатку на ул. Желябова (Старая Конюшенная). Отец работал в госпитале в Инженерном (Михайловском) замке, дома почти не бывал. Мама была очень больна, после всего случившегося долго не могла ходить. Основным добытчиком в семье стал Радислав. А главное — это добыть воды и выстоять очередь за хлебом.
Страшно спрашивать столько пережившего пожилого человека: как жили. Потому что и сейчас, произнося слова «ленинградский хлеб», Радислав Васильевич не может сдержать слез. Хлеба выдавали все меньше и меньше. В конце концов, с 20 ноября на иждивенца, которыми являлись 14-летний Радислав и его мать, стали давать по 125 граммов, хлеба ржаного, с примесями, со всем, что могли намести зернового. По несколько дней хлеб вообще не поступал. Это помнится теперь даже отчетливее, чем артобстрелы и бомбежки. Только ближе к весне 1942 года по Ладожскому озеру наладились поставки продовольствия, но обеспечить этим Ленинград было невозможно.
— В один день в конце февраля 1942 года мы услышали девичьи голоса: «Живые есть? Школьники есть?». В блокадном городе заработали школы, — вспоминает Р.Тараканов. — Моя школа была напротив моего дома, в здании, где до революции располагалась гимназия. В юбилейном для Санкт-Петербурга 2003 году я побывал в городе, заходил и в свою школу, где теперь снова гимназия, с углубленным изучением немецкого языка. Вот как история оборачивается.
Не было электричества, отопления, и детей было немного, из-за страшного холода в классах сидели одетыми, закутанными кто во что.
— На большой перемене нам давали или соевое молоко, или соевые сырники.
У сурового на вид Радислава Васильевича снова влажнеют глаза.
— Открыт был и Дом пионеров, — продолжает он свой рассказ. — Все руководители технических кружков оказались на фронте. Поэтому работал только столярный кружок. Старый мастер учил нас фуганком строгать рейки. Не простые, мы знали, что эти рейки идут на изготовление воздушных змеев, с которых сбрасывают листовки для немецких солдат. Мы тоже хотели работать для фронта. Помню сбор пионерских отрядов 19 мая. С знаменосцами, горнистами мы шли по Невскому проспекту.
К весне всем жителям сообщили: надо выходить на уборку дворов, выдали санки под мусор. Улицы убирали специальные отряды комсомольцев.
В нашем дворе была огромная куча мусора, заледеневшего за зиму. Женщины были не в состоянии поднять лом, чтобы разбить лед, и говорили мне: ты же мужчина. И я из последних сил поднимал этот лом, как будто стрелял в фашистов, но настоящего удара, чтобы разбить лед, все равно не получалось. Но как-то справлялись, вывозили мусор на санках и сваливали в Мойку, как раз напротив музея А.С. Пушкина (Мойка, 12). Наш дом был за музеем. Такое нам дали распоряжение — сбрасывать в речку.
Запомнилось Радиславу Васильевичу посещение с приятелем кинотеатра, возможно, потому, что совпало оно с особенно сильной бомбежкой.
Тогда же бомба попала в госпиталь в Инженерном замке, погибло много раненых и персонала. Отец Радислава остался жив. Перенеся блокаду и все тяготы военного и послевоенного времени, он прожил 101 год.
Первый год блокады город чаще подвергался артобстрелам, чем бомбежкам с воздуха. Потом прибавились постоянные бомбежки. Весной школьникам объявили, что они в июне поедут в пригород на сельхозработы. Как понимали дети, это их должны были вывезти на свежую, только что появившуюся траву, которую можно есть. Ждали этого с нетерпением. Но Радислав не попал в эту поездку. В июне 1942 года семья получила пропуск на выезд из Ленинграда.
Даже сейчас Р.Тараканов с удивлением говорит, как хорошо была организована эвакуация:
— Грузились быстро, поезда отправлялись с Финляндского вокзала, подъезжали максимально близко к причалу на Ладоге. Очень быстро садились на катера по 25-40 человек, буквально 5 минут — и катер отплывал, чтобы дать место следующему. Вот она какая была — Дорога жизни.
Дети находились в трюмах, взрослые наверху. Нам повезло: день был очень пасмурный, самолеты не летали. Но где-то посередине пути что-то случилось с мотором — катер закрутило. Как вышли из этого положения, ничего не помню, потерял сознание. Многие были без чувств и из-за голода, и из-за качки (морская болезнь). Очнулся уже когда были на пирсе — выплыли из блокады. Очень много людей лежали на берегу, их выносили с катера без сознания и укладывали на землю, как солдат, строем.
Потом мы шли вдоль окопов, где солдаты-сибиряки крутили папиросы «козьи ножки». Нас, блокадников, снова погрузили в поезд. Быстро и без остановок мы доехали до Тихвина, там за 5 минут сменили паровоз и так же, без остановок, довезли до Вологды. Оттуда все блокадники, получив соответствующий документ, отправились по разным местностям нашей страны, в тыл.
Наша семья: отец, мать и я — теперь уже очень долгим переездом прибыла на станцию Татарская Новосибирской области. В 1943 году мамина сестра, которая с ленинград-ского оптического завода была эвакуирована в Красногорск, вызвала нас в этот подмосковный город.
С 1943 года Красногорск и Красногорский район для Р.Тараканова стали второй родиной, а может быть, и главной. Здесь он учился в Красногорском оптико-механическом техникуме (ныне Красногорский государственный колледж), отсюда уходил служить в армию на 4 года, во время которых получил дозу радиации на производственном объединении «Маяк», работал на Красногорском механическом заводе сборщиком-механиком, конструктором, ветеран ОАО КМЗ.
С женой Валентиной Ивановной, учителем, переводчиком с немецкого, вместе 54-й год. Даже в строительстве дома, в котором живут с 1974 года, Радислав Васильевич сам участвовал. Вырастили двоих сыновей, самостоятельных, получивших образование в московских вузах. Теперь у дедушки и бабушки Таракановых три внука и внучка.
Хорошая жизнь хороших людей. Приятно об этом писать, наверняка с чувством облегчения читают об этом наши читатели. Но судьбы Радислава Васильевича Тараканова, всех переживших и не переживших Ленинградскую блокаду, Великую Отечественную войну, дождавшихся и не дождавшихся Победы, тех, кому досталось тяжкое восстановление страны после военной разрухи, — остаются постоянным напоминанием ныне живущим. То, что пережил народ нашей страны, не должно повториться. Наш долг помнить, чтить заслуги старшего поколения, которое вынесло на своих плечах неимоверный груз страданий, чтобы они не достались нам.