Ленинградский день Победы

День освобождения советскими войсками Ленинграда от немецко-фашистской блокады отметили в Подмосковье, где волею судеб оказались бывшие жители города на Неве и его защитники – их более 1600 человек. Областное торжественное собрание состоялось в Дзержинском. В нем приняла участие и делегация от Красногорского района.

Тревожная музыка, затемненный зал ДК «Энергетик», негромкий и неспешный разговор: гости общаются, вспоминают свое детство, юность и, конечно, самую долгую и страшную в современной истории человечества осаду города, которую им пришлось пережить.
Анатолию Георгиевичу Хлопову было 11 лет. С отцом, матерью и младшим братом они жили в Ленинграде в небольшой комнатушке на канале Грибоедова.
– Как жили? Выживали, как все: и за хлебом стояли по несколько часов, и за водой по льду спускались. Я даже не понимал, из чего мать готовила еду. Помню, были у нее золотые швейцарские часы, красивые, их она и поменяла на буханку хлеба. Праздник был!
Отец сильно болел. Видя такое положение, нас отправили в эвакуацию в Казань, до которой мы сразу не доехали: отец умер в поезде, похоронили его в Муроме.
Из осажденного Ленинграда семью Анатолия Георгиевича вместе с другими вывозили ночью по Ладожскому озеру. Ветеран вспоминает, как холодной зимой на поверхности льда выступала вода, доходившая до середины колес машины. Страшно было: вдруг утонем, да и взрывы вокруг. Очень часто шедшие в обозе машины проваливались под лед, «но нас эта участь миновала».
– А нашу семью принудительно эвакуировали по постановлению правительства, – рассказывает блокадница Мария Александровна Валуева. – Мне было 4 года, нас трое девчонок было у родителей. Там, в Ленинграде, от голода умер папа. Эвакуировались мы в Кемеровскую область, прожили там два года, а в 1944 году, когда блокада была временно прорвана, по вызову брата отца вернулись назад. Жить было негде, наша комната уже была занята семьей военнослужащего, ютились у дяди. Он работал на почте. Помню, пришел 8 мая и говорит, что завтра объявят о победе. Объявил нам эту долго-жданную весть и умер. Сегодня у меня в Ленинграде только могилы.
Нина Сергеевна Елина вспоминает, что жила на том месте, где сегодня в Санкт-Петербурге стоит гостиница Ленинград, рядом с Самсоньев-ским мостом. Квартира была огромная, четырехкомнатная.
– Мама меня учила, когда воздушная тревога, убегать в бомбоубежище, мне было 6 лет. Дедушка по папиной линии этот мост разводил, и я ходила к нему, а он кормил меня консервами из корюшки. В 1942 году от голода умерла мама, ей всего 30 лет было. Десять дней лежала дома. Чтобы похоронить, могильщикам надо было дать буханку хлеба. А где взять такое богатство. Все эти дни тетя, которая работала в военном госпитале, копила свой паек. Потом на саночках мы отвезли маму на Богословское кладбище, хоронили, завернув в простыню, без гроба.
Потом нас вывезли через Ладожское озеро. Когда уже были на другом берегу, нас кормили хлебом, шоколадом, многие от этого пострадали, ведь в желудках-то пусто было.
Нина Сергеевна вспомнила такой эпизод: стояли с бабушкой за хлебом. Мне взвесили мою пайку, а тут какой-то шустрый старичок схватил этот кусочек и бежать. Я в слезы. Бабушка говорит: «Ложись на живот и постарайся уснуть, завтра снова пойдем за хлебом».
В эвакуации жили на Урале. Нина Сергеевна окончила ремесленное училище, а потом решила вернуться домой, но остановилась в Москве, задержалась надолго. Получила высшее образование и работала в министерстве торговли.
По тому же Ладожскому озеру вывозили детский дом, в котором находилась Нина Федоровна Столярова. К тому времени в детдоме у нее умерли три брата, а еще раньше – мама.
– По домам ходили комсомольцы и узнавали, кто умер, – рассказывает Нина Федоровна. – Пришли к нам, я говорю, что у нас все живые. Мама все время лежала, просила, чтобы ее не тревожили. Братья были маленькие, все ползали по ней. Потом оказалось, что она уже давно умерла.
Отец воевал под Ленинградом. Только один раз вырвался он на несколько часов домой. Высокий, в длинной шинели и с гостинцами. В одном из боев он был ранен тяжело, умер в госпитале, как я потом узнала, могилу его так и не нашла.
Наш детский дом вывозили в Ярославскую область. Плыли на теплоходе под бомбежкой, а в воде вокруг плавали детские игрушки, какая-то одежда, обломки чемоданов…
Все обошлось. На берегу нас встречали машины, и началось мое скитание по дет-ским домам.
Потом училась в ремесленном училище. Там меня нашла тетя и я уехала к ней в Таллин. Там познакомилась с будущим мужем, вместе отправились на его родину в Нахабино, где и живу.
– Мне очень тяжело говорить о том времени: дедушка по отцу умер, бабушка по матери, дядя, жена дяди… Все там похоронены… Мне 8 лет было. Я все помню и никогда не забуду, – говорил Владимир Александрович Белянкин. – Лучше расскажу об одном эпизоде. 47-й год – самый голодный послевоенный год. Мы вернулись из эвакуации из Пензы в Ленинград. Я стоял с протянутой рукой у булочной, нет, не просил кусок хлеба, я просил, чтобы продали талончик на хлеб. И если его продавали, то приходил домой, как победитель, гордый, я принес в семью хлеб. В том же 47-м году карточки отменили, начало года было голодное, ждали 1 апреля, потому что с этого дня начиналось снижение цен.
Каждый год бываю в Ленинграде, у меня там очень много родных могил.
…Беспримерное мужество непокоренного города. 900 дней осады. По радио жителей призывали препятствовать разрушению Ленинграда и держаться изо всех сил. Все ленинградцы надеялись на то, что им скоро помогут, спасут. А сами они защищали город, как могли: изможденные, качающиеся от голода, они гасили бомбы, покрывали мешками с песком памятники, чтобы их не видно было с самолетов, увозили с улиц и хоронили умерших прямо на ходу людей.
О подвиге ленинградцев написано много, снят не один документальный и художественный фильм. Чтобы рассказать потомкам, какой ценой досталась долгожданная Победа, чтобы помнили они о подвигах своих дедов и прадедов, чтобы чтили их память, и чтобы снова на земной планете не повторилась та зима.